Ознакомительная версия.
Макс Фрай
Сказки старого Вильнюса II
Книга публикуется в авторской редакции
© Рената Магзумова, иллюстрации
© Макс Фрай, текст
© ООО «Издательство АСТ», 2016
* * *
Улица Антоколскё (M. Antokolskio gatvė)
Шесть чуд
– Теперь будешь волшебник.
Целую секунду думал: «Где я? Кто я? Зачем?» Потом сообразил, что для начала неплохо бы открыть глаза.
И ответы на вопросы, возможно, появятся сами.
Ну, или не появятся.
Ответ на первый вопрос: в гостиной у Иоланты. На диване. Зашел, называется, проведать родню. И тут же заснул сидя, вот молодец.
Ай, ладно. Я после дежурства. Сестричка простит.
Ответ на второй вопрос: я – Томас. Доктор Томас – это я, такие дела. И хватит об этом.
Ответа на третий вопрос нет и не будет. По крайней мере, явно не сейчас.
– Я сделала волшебную палочку. И тебе дарю. Теперь будешь волшебник!
Племянница Элька забралась на колени, машет перед носом сухой веточкой, завернутой в малиновую фольгу от шоколада.
Переспросил:
– Это мне?
Элька серьезно кивнула.
– Ты в прошлый раз говорил маме, что ты не волшебник. И был такой грустный. А теперь будешь волшебник, потому что я сделала для тебя волшебную палочку на шесть чуд.
Элька с тех пор, как научилась считать, очень любит число шесть. Назначила его самым главным и самым сказочным числом в мире. Кто ее разберет почему.
Подумал: надо же. Дети – загадочный народ. Никогда заранее не знаешь, что из наших взрослых разговоров они услышат и запомнят. И как это поймут. И что из этого воспоследует. Но Элька-то у нас какая молодец. Подслушала разговор, выяснила, что дядя Томас не волшебник, и вместо того, чтобы навек разочароваться на радость своим будущим психоаналитикам, тут же придумала, как исправить ситуацию. Все бы так.
Сохраняя серьезность, поблагодарил племянницу, спрятал блестящую палочку во внутренний карман.
– Только не забудь, когда шесть раз поколдуешь, чуды закончатся, – предупредила Элька. – Ты не плачь тогда!
Пообещал:
– Не буду плакать. Шесть чудес – это очень много. Мне хватит.
От обеда наотрез отказался. Сказал сестре: «Ну его к черту, лучше просто свари мне кофе, от еды совсем развезет. А мне бы до ночи на ногах продержаться».
– Опять работать? – сочувственно спросила Иоланта.
– Упаси боже. Я бы сейчас наработал, пожалуй. Ко мне друг приехал, завтра утром опять умотает. Если не погуляю с ним сегодня, все локти потом искусаю. Он редко до меня добирается.
– Самое время гулять, – вздохнула сестра. – Погодка что надо. Эх вы, счастливчики.
Погода, к слову сказать, была вполне ничего – для декабря. Минус два – не минус двенадцать. Небо затянуто облаками, но их них, хвала Небесной Канцелярии, ничего не сыпется и не льется. И ветер с реки просто зябкий, а не такой студеный, как обычно в эту пору.
Грех жаловаться.
* * *
– Я все продумал, – бодро сказал Томас. – Будем передвигаться короткими перебежками, от кофейни к кофейне. Мерзнуть и греться, мерзнуть и снова греться. И так – до упора, пока на ногах стоим. Правда здорово?
– Из огня, стало быть, опять на лед. Похоже, что вы уготовили мне ад уже на земле[1], – продекламировал Юл, ходячий сборник неопознаваемых цитат.
Выглядел он, впрочем, совершенно довольным.
Четыре часа, пять чашек кофе, три глинтвейна, флягу коньяку и полбутылки рому на двоих спустя, оба не чувствовали ни кончиков замерзших пальцев, ни земли под ногами, были невесомы, как лунные жители, возбуждены и громкоголосы, как вырвавшиеся из-под опеки подростки, на языках, как в старые времена, плясал веселый огонь – все равно, о чем говорить, какие слова бросать в эту ненасытную топку, лишь бы не умолкать, не успокаиваться, не останавливаться, не вспоминать об усталости, не поворачивать в сторону теплого дома – успеется, потом, не сейчас, мы только разыгрались.
Томас сам не знал, за каким лешим полез во внутренний карман – бумажник на улице был без надобности, а ничего иного за пазухой у него обычно не хранилось. Вытащил палочку, завернутую в малиновую фольгу, расплылся в улыбке:
– О! Гляди, что у меня есть. Элькин подарок. Волшебная палочка. Да не простая, а на целых шесть чуд.
– Полезная штука, – одобрил Юл. – Давай колдовать, раз так.
– Давай. Заказывай. Чего хочешь?
Они как раз свернули под арку, на Антоколскё, освещенную не фонарями, а несколькими бледными окнами. Летом здесь приходится пробираться бочком, потому что всю узкую непроезжую мостовую занимают столы, выставленные из кафе «Рене», а стулья то и дело норовят выбраться на тротуары. Но сейчас пусто, ни столов, ни прохожих, ни толстых дворовых котов, ни даже голубей. Необъятный простор и ничего священного[2], мог бы продекламировать Юл, если бы не был так занят сочинением грядущих чудес.
– Хочу, чтобы в городе зацвел шиповник, – наконец объявил он. – Ну хотя бы только ближайший куст, – и убедительно ткнул указующим перстом куда-то в темноту двора.
– А там точно есть шиповник? Никогда не замечал.
– Да точно, точно. Помню, как он цвел на этом самом месте в позапрошлом августе. Ты каких-то знакомых девиц в кафе заметил и побежал охмурять, а я от скуки занялся прикладной ботаникой. Все окрестные цветы перенюхал, тебя дожидаясь. Неужели не помнишь?
– Конечно, не помню. Но верю тебе на слово, – кивнул Томас и взмахнул Элькиной палочкой. – Пусть зацветет шиповник во дворе!
Ничего, конечно, не произошло. Впрочем, двор был такой темный, что поди проверь. И шли-то почти наугад, наощупь. Если в подобных обстоятельствах вам вдруг приспичит вообразить, будто где-то неподалеку расцвел куст шиповника – на здоровье. Реальность в темноте становится смирной и сговорчивой, мнения своего прохожим не навязывает и причудам их фантазии особо не препятствует.
– Надо бы теперь тепла наколдовать, – спохватился Томас. – Твоему шиповнику этот наш дурацкий минус совсем не понравится. Как думаешь?
– Ни в чем себе не отказывай. Чего ты меня спрашиваешь? Палочка-то у тебя.
– Палочка у меня, а чудеса – твои. Я же сам тебе предложил заказывать. А тут целое желание, получается, корыстно отбираю. Вопреки законам гостеприимства.
– Ничего, я тоже погреться не откажусь. Только смотри не переусердствуй. Не больше плюс десяти. Всетаки не апрель какой-нибудь на улице. А лютый теоретически декабрь. Совесть надо иметь.
– Ну да, чтобы братья-месяцы рыла нам не начистили за усердие, – ухмыльнулся Томас.
Снова взмахнул Элькиной палочкой, приказал:
– Пусть потеплеет до плюс десяти!
В глубине души, смешно сказать, надеялся: а вдруг получится? Оттепель сейчас не помешала бы. Хоть на пару часов. Очень уж замерз, а домой пока совершенно не хочется. Когда еще так погуляем.
Но теплее, конечно, не стало. Разве что совсем чутьчуть. Нос, по крайней мере, мерзнуть перестал, и к рукам понемногу возвращалась чувствительность. Впрочем, это можно было списать на совокупное действие всех употребленных в ходе прогулки напитков. В какой-то момент они просто обязаны были сработать. Так почему бы не сейчас.
– А еще пусть в ваших краях немедленно заведется птица шухшнабель, – неожиданно потребовал Юл.
– Кто-кто пусть заведется?
– Птица шухшнабель. Она же королевская цапля. По-арабски абу-маркуб, отец башмака. По-русски китоглав. Никогда не видел? Неудивительно. Они только в болотах Африки водятся.
– Как тебя туда занесло?
– Не занесло. Я шухшнабеля в зоопарке встретил, кажется, в Цюрихе. Отличается от прочих птиц примерно как жираф от остальных млекопитающих. То есть натурально инопланетянин. Воооот такенный клюв, – Юл убедительно развел руки в стороны. – Как с такой конструкцией можно взлететь – неведомо. Однако летает, факт. Меня от его вольера силой уводили, любовь с первого взгляда. Поверь на слово, дружная стайка таких птиц украсит любой город. А уж Вильнюс и подавно.
Этому городу вообще все к лицу.
– Ладно, хорошо. Пусть у нас будет птица шухшнабель, – кивнул Томас.
И взмахнул Элькиной палочкой.
– Если уж возможна птица шухшнабель, значит, возможно вообще все, – решил Юл. – Поэтому четвертым пунктом у нас с тобой будет лестница в небо.
– Stairway to Heaven?
– Йес, сэр. Она же Лестница Иакова, мирадж Магомета, со следами Будды на нижней и верхней ступеньках. Лестница с горных небес, по которой ангелы и духи поднимаются в течение дня продолжительностью в пятьдесят тысяч лет… Впрочем, нет, это как-то слишком.
В течение дня, и точка.
– Лестница в небо, договорились, – легко согласился Томас. – Стало быть, теперь небеса станут отворяться для нас на одну ночь в году?
Ознакомительная версия.
